– Сеня, может быть ты мне объяснишь, откуда Рома знает это слово?
А Сенька сперва на меня посмотрел, потом в стол, и только вздохнул. Мама встала, подошла к полке с тарелками, и стала делать вид, будто что-то там ищет. Хотя что там можно искать? А потом тоже вздохнула и сказала:
– Ну хорошо, молчите. Мне, наверное, таких вещей знать не положено. Доедайте быстрее уже, и садитесь уроками заниматься!
А потом потихоньку добавила:
– Ох, мальчишки, что же вы со мной делаете со своими тайнами…
Сидим мы вместе в каюте на койке на моей.
– Ты как думаешь, что можно маме на день рождения подарить? – Сеньку спрашиваю. Тот в затылке чешет:
– Да что хочешь, то и подари… Я вот для тёти Веры рисунок красивый нарисовать хочу. Как станция летит в небе, и мы все на ней.
– Ха! – усмехаюсь. – Рисунок! Да рисунок я маме дарил, когда мне девять лет было и даже восемь. Что это за подарок такой – красками раз-раз на бумаге, и готово? Детский сад! Вот если бы какой-нибудь настоящий подарок придумать, как у взрослых…
Сенька обиделся даже:
– Почему это детский сад? И почему это рисунок – ненастоящий подарок? И какой же ты «настоящий» придумаешь?
– Ну, – пожимаю плечами, – я не знаю… Вот у вас на Земле какие подарки на день рождения женщинам дарят?
Друг мой задумывается. Потом говорит:
– По-разному, конечно. Чаще всего цветы дарят, только цветов у вас тут на станции днём с огнём не сыскать. Ещё сувениры всякие, украшения, драгоценности…
Про драгоценности я в книжках читал, да и по телеку тоже видел. Лезу к себе в стол, достаю свою коробку с кристаллами, выбираю небольшой, но самый блестящий и красивый, синего цвета:
– Сень, а как ты думаешь, вот такой вот кристалл… Сойдёт за драгоценность?
Он только фыркает:
– А сам говорил, что рисунок нарисовать – это не подарок! Достал камушек из коробки, и собрался его на день рождения дарить! И камушек – не сам ты его добыл, а Иван Андрианович тебе с поверхности привёз, это все знают.
Я разозлился даже.
– А я тогда для него цепочку блестящую сделаю, как в кино! И получится самая настоящая драгоценность, вот!
Сенька плечами пожимает. Видно, не хочет он спорить и ссору затевать.
– Ну если знаешь, как делать, то делай. Я вот не умею. Ты как хочешь, а я рисунок рисовать буду.
Дома я, как отец с работы пришёл, говорю ему:
– Пап, а пап, можно ты ко мне в комнату придёшь? Мне с тобой посекретничать надо!
Отец на меня внимательно глядит:
– Ну, если надо, значит посекретничаем. Только чай допью, не возражаешь?
В комнате у себя я отцу кристалл синий показываю:
– Пап, я маме в подарок хочу драгоценность сделать. Чтобы вот этот кристалл был на цепочке, как украшение. Как по телеку показывают, видел? Только я не умею…
Отец берёт у меня кристалл из рук:
– А ты у меня молодец, Ромка! Здорово придумал, и кристалл выбрал красивый очень. У мамы глаза такого же цвета. Ей обязательно понравится. Только одного кристалла мало – нужна цепочка, и оправа тоже, а их из металла делают, понимаешь, брат?
Я тут же лезу в стол, и вытаскиваю пару блестящих слитков из коллекции:
– Пап, а металл у меня тоже есть. Только как из него цепочку и оправу сделать?
– А ты не боишься, Ром? Цепочку плести – это тебе не по коридорам станции за мальчишками гоняться. Не один день подряд придётся сидеть, долгая это работа, нудная, скучная…
– Ну и что, что скучная? – с жаром говорю. – Зато маме подарок суперский будет, не то, что Сенькин дурацкий рисунок!
Папка смотрит на меня пристально:
– О как! Ты знаешь, сын, подарок, если он сделан искренне и от души, никогда не бывает дурацким, запомни это! Ну а про твой кристалл… Если ты работы не боишься, то я тебе помогу, не вопрос. Для начала тебе из этих слитков проволоку сделать нужно. Такое оборудование у техников есть, в мастерских. Проводить тебя туда я провожу, конечно, но договариваться сам будешь, идёт?
Я аж подпрыгиваю:
– Конечно, пап!
Отец Сеньку спрашивает:
– А ты, Арсений, пойдешь с нами в мастерские?
Сенька только головой мотает:
– Нет, дядя Ваня, я лучше свой рисунок рисовать буду.
Взял я с собой кристалл и два слитка, и ещё один – на всякий случай. И мы с отцом пошли в мастерские. После поста охраны в турболифт не стали садиться, а свернули в какой-то коридор, а потом начали спускаться вниз по длинной-длинной витой лестнице. Потом снова по коридорам долго шли. Что мастерские рядом, я сразу понял, потому что слышно, как там разные машины шумят и станки. Отца спрашиваю:
– Папа, а зачем всё-таки свои мастерские на станции? Нам же всё оборудование готовое с Земли привозят.
Отец только улыбается:
– Какой ты хитренький, «всё готовое»! А если какая-то мелкая деталь испортится, и её срочно заменить надо? Нам что, за каждой гайкой или заклёпкой на Землю обращаться? Каждый моток проволоки за 100 миллионов километров везти? Нет уж, металл у нас есть, так что сами справимся. И мастерские на станции штука очень даже важная.
Тут он как раз дверь открывает. Помещение большое, светлое, но шумно. И видно, как техник у станка стоит, что-то делает там, только визг металла и искры яркие оттуда веером летят.
А к нам навстречу другой техник выходит, лицо сильно загорелое, и шрам через бровь. Отцу руку жмёт:
– Андрианыч, каким ветром занесло? Давно что-то к нам не заходил. С кем это ты сегодня?
И мне тоже руку протягивает. Я руку жму и говорю:
– Здравствуйте, меня Рома Романов зовут. Папа сказал, что у вас из металла проволоку сделать можно…
Техник отвечает:
– Проволоку? Из металла? Как же, есть такое дело.
И потом к папе поворачивается:
– Это ты, Андрианыч, получается, Роман Иваныча к нам привёл? Приятно, очень приятно… Ну что ж, идёмте!
Я на ходу торопливо поясняю:
– У мамы будет день рождения, я подарок ей сделать хочу. Цепочку с кристаллом.
– У Веры Матвеевны да, скоро юбилей! Наслышан и даже приглашён! А подарок – и вовсе святое дело. Материал-то с собой у вас?
Протягиваю все свои слитки. Техник вертит их в руках, щурится.
– Какие у тебя слитки необычные, вон какие красивые разводы! И цвет тоже. Не фабричный металл! Небось, отец с поверхности такое напривозил?
Я киваю в ответ. Техник думает, потом возвращает мне два меньших слитка, оставляя самый большой у себя в руках.
– Этого вполне хватит. Я сейчас.
Бросает мой слиток в маленький такой как бы горшочек с толстыми стенками, достаёт газовую горелку, и начинает греть. Я тут же вспоминаю:
– Дяденька, а вот эта штука – это же «тигель» называется, правда?
Техник отвечает, голову не поворачивая:
– Верно, тигель! А у тебя, Романов, я гляжу грамотный малец подрастает. В техники отдашь?
Отец говорит:
– Только если сам захочет.
А я говорю:
– Я не в техники, я к папке в бригаду хочу, когда вырасту.
– Ишь ты, в демоны, значит! – Техник клещами из тигля мой слиток вытаскивает, только он уже совсем не слиток, а как вытянутый такой брусок. И идёт к станку, который рядом. А там как бы два цилиндра друг к другу прижаты, и канавки на них ширины разной.
– Про тигель если знаешь, может, и как вот эти штуки называются, знаешь, а, Рома Романов?
Я только мотаю головой.
– Вальцы это, брат. Вот на них мы тебе сейчас проволоку-то и вытянем.
Техник на кнопку нажимает, цилиндры начинают крутиться небыстро друг другу навстречу. Клещами брусок мой в канавки вставляет, цилиндры его как сдавливают, а с другой стороны брусок вылезает, только длиннее стал и уже. Техник его опять горелкой разогрел немножко, и снова в канавку вставляет, только другую, поменьше. Я только глаза раскрыл. Никогда в жизни не видел, как проволоку делают из металла, а оказывается, вот как. Пять минут прошло всего – и протягивает мне техник моток довольно толстой проволоки, сильно тёплый ещё, почти горячий.
